Александр Франк
Двенадцать подвигов дурностая
Вступление как становятся фамильярами
Вступление: Как становятся фамильярами
Я родился в большой и сплочённой семье дурностаев. В помёте у моей матушки было ещё два братика и сестрица. Произошло это знаменательное событие весной… А вот год, к сожалению, я указать не смогу, время оно относительно, и в разных частях Вселенной может течь абсолютно по-разному. Да, много позже описываемых событий я прочитал и Хокинга, а значит могу рассуждать о высоких философских материях.
Итак, я родился, рос и воспитывался как обычный среднестатический дурностай. Сначала молоко мамки, дурностаи — млекопитающие, если что. Потом другой самый разнообразный корм, дурностаи всеядны. Это я на тот случай уточняю, если я приду к вам в гости, а в гости я ходить люблю. Особенно по утрам, пока хозяева еще не успели сбежать по делам.
Так что не стоит огорчать меня фразами: «Ой, у нас салатик только вчерашний». Съем и вчерашний, И ПОЗАВЧЕРАШНИЙ, но свежий, безусловно, был бы лучше. Так же ем жирное, постное, острое, пресное, сладкое, кислое и прочая, прочая, прочая. Я же уже писал, что дурностаи всеядны.
Итак, я рос: рос в играх и учёбе. Если что, то дурностаи постигают окружающий мир исключительно через игру, что не делает их менее приспособленными к выживанию в суровой действительности. Играл я столько, что со временем смог бы защитить и получит докторскую степень по теории игр. Но мечты, мечты…
Всё было прекрасно в моей жизни, только иногда странная, ничем не объяснимая волна накатывала на меня. Я замирал и вытягивался в струнку, глядя куда-то вдаль за горизонты реальности, событий и времени. Ни к чему страшному это не приводило, но родители смотрели как-то настороженно.
— Ой, не к добру это, — качал головой отец.
— И в кого он такой? — вздыхала мать, утирая скупую слезу хвостом.
Надо сказать, что отчасти их беспокойство не было таким уж беспочвенным. Стоит отметить, что в эволюционной гонке дурностаи выжили только потому, что были реалистами и не гнались за химерой… Лучше журавель в лапах, чем синица в небе, таков наш девиз. Это позволяло нам не растрачивать драгоценные силы на разного рода фантазии, иллюзии и фантомы.
Но я был не таков, я не был похож на всю остальную родню, на многочисленных тетушек, дядюшек, кузенов, кузин, да в любом человеческом языке нет столько существительных, чтобы отразить многообразие родственных связей в сообществе дурностаев. Кто знает, что тому виной, может быть, то, что первое, что я увидел, когда открыл глаза, был ярко-красный цветок с октариновых лугов — места, насыщенного магией. Там, в октариновых горах, где между пиками гор проскакивают мощные разряды магической энергии и творятся разнообразные чудеса. Магия не может сдержаться в столь тесных рамках мира, она рвётся наружу. Неудивительно, что именно в этом месте рождаются выдающиеся маги и ведьмы Плоского мира, и уж совсем неудивительно, что там родился и я.
Ну, собственно, о некоторых странностях моего характера вы уже узнали, настало время рассказать о том, как я познакомился с великой и блистательной богиней Анойей.
Стояла осень, природа готовилась погрузиться в зимнюю спячку, туда же готовился погрузиться и я. Должен заметить, что привычка впадать в сон на Новогодние праздники очень вредна: ни тебе ни угощений, ни праздника около ёлки, ни подарков от Санта-Хрякуса, последнее особо обидно. Всё подчинено идее сохранения сил, дурностаи предпочитают большую часть жизни находиться в энергосберегающем режиме. А я… Меня в тот момент неведомая сила повлекла ещё раз полюбоваться на заснеженные пики гор, особенно на величайшую гору мира — Кори-Челести. Укрытая облаками и покрытая снегом, она вонзала свой шпиль прямо в голубое небо. Где-то на ней в шикарном дворце Данманифестин обитали могущественные боги нашего мира. Те, кому доступны ветра и волны, облака и камни, а особенно вещи, застрявшие в ящике стола (кто не понял это я о божественной, прекрасной и неповторимой).
Гора выглядела эффектно, особенно в те редкие моменты, когда с её вершины срывалась огромная синяя молния и прошивала небо до самой земли, сокрушая птиц, имевших неосторожность пролетать поблизости, самолеты еще не известны Плоскому миру. Зрелище величественное и завораживающее. Тут то ли слепой Ио гневался на весь мир, то ли просто играл на своих барабанах джигу… Разгул стихии так сказать:
Люблю грозу я в октябре,
Когда ударит по земле.
И задрожит кругом меня,
И вдохновлённый буду я.
В общем, я наблюдал за природой, когда на меня что-то или кто-то налетел, налетела, налетело. Я в соответствии с законом сохранения инерции отлетел сторону, и тут же в меня попал некий магический разряд.
— А-а-а, — закричал я по-человечески нечеловеческим голосом.
— А-а-а, — закричал кто-то по-человечески, но уже человеческим голосом.
Когда я пришёл в себя и принял вертикальное положение, то увидел перед собой прекрасную женщину, от которой прямо-таки исходило божественное сияние, а на лице сияла вселенская мудрость. (Так я воздал почести своей богине, можно продолжать рассказ).
Мы устремили взгляд друг на друга.
— Ты кто? — спросила женщина удивленно.
Потом нахмурила свои черные бровки идеальной формы и произнесла задумчиво:
— Ах, да ты же дурностай…
Я только согласно покивал головой и хвостиком.
— А имя у тебя есть?
— Вермалион, но можно по-простому Вемик или даже Верми, — ответил я и потерял сознание от стресса и величия богини.
Не каждый раз удаётся встретить лицом к лицу божественную и прекрасную. Но это, потеря сознания, было первый и последний раз в моей жизни. Какие бы опасности я не встречал далее на своём пути, но твёрдость духа и ясность ума не терял больше никогда. Более всего поразило меня то что я говорил, и говорил по-человечески. Согласитесь, тут было от чего потерять сознание, но всего через пять-шесть минут я вернулся в наш реальный мир.
Когда я пришёл в себя, то увидел мою собеседницу: она сидела на камне и смотрела на Кори-Челести. Я решил поинтересоваться, что, как и почему. Не каждый день дурностаи, да и вообще любые обитатели Плоского мира, видят богов воочию, да и ни каждый бог обращает внимание на дурностаев. Право, мы слишком самостоятельные чтобы доверяться кому-нибудь кроме собственного хвоста и стаи.
— Я говорю?! А кто ты? Что произошло?
Она повернулась ко мне и одарила всепонимающим взглядом серых глаз, которые глубиной подобны Океану.
