Александр Казанцев
Пустоши Альтерры. Книга 2
Глава 1, новая жизнь
Илья медленно спускался по скрипучей лестнице, ощущая, как тяжёлые доски пружинят под шагами. Казалось, он только закрыл глаза, но тело утверждало обратное — впервые за долгие недели мышцы не ныли, а голова была ясной. Сон, затянувшийся на сутки, прерывался лишь на короткие пробуждения, чтобы поесть, и вновь провалиться в забвение. После изматывающих недель в учебке, где отдых был роскошью, и безумного рейда, где каждый час сна казался подачкой судьбы, такая передышка казалась чем-то нереальным.
Обстановка мотеля не располагала к комфорту. Облезшие стены, испещрённые слоями серо-зелёной краски, грубые лестницы, жалобно скрипящие под весом шагов, стойкий запах пыли, смешанного с сыростью. Здесь редко появлялись "воротнички" — в основном рабочие, вольные караванщики и одиночки, прибившиеся в Вулканис по капризу судьбы. В общем зале царил шум: гул голосов, звон посуды, доносящийся сквозь щели в плохо подогнанных окнах.
Илья скользнул взглядом и сразу заметил Мрака. Тот устроился в дальнем углу, у окна, выходящего на оживлённую, пыльную улицу, по которой нескончаемым потоком двигались тяжёлые платформы, чёрные от руды и грязи. Мрак сидел неподвижно, с каким-то застывшим, угрожающим спокойствием, будто был неотъемлемой частью этого города — такой же тяжёлый и незыблемый, как сам Вулканис. Лишь пальцы едва заметно постукивали по металлическому столу, что выдавало ожидание.
Перед ним стояла чашка, из которой поднимался тонкий пар, и тарелка с едой, к которой он не притронулся. Взгляд был устремлён в окно, но не видел улицу — Мрак был далеко, погружён в свои мысли. На какое-то мгновение Илья замер, наблюдая. Лицо оставалось спокойным, однако в чертах читалась тяжесть — не усталость тела, а та, что накапливается, когда слишком долго живёшь по чужим правилам.
Он приблизился, и только тогда Мрак поднял взгляд. Серые, почти стальные глаза оценивающе изучали. За мгновение Илья почувствовал, будто его разобрали по частям.
— Ну что, выспался? — голос Мрака прозвучал ровно и спокойно.
— Выспался — буркнул Илья, лениво потягиваясь. — Хотя не сказать, что это что-то изменило.
Мрак чуть усмехнулся, уголки его губ дёрнулись, затем он снова стал серьёзным.
— Изменит. Сегодня начнём думать, как дальше жить.
Илья коротко хмыкнул, но промолчал. Всё ещё не укладывалось в голове: клана больше нет, приказов нет, флага над головой — тоже. Остались только он и Мрак в абсолютно чужом городе. Как попасть отсюда домой в Альдену парень не представлял, да и не очень хотел.
Замерев у стола, уже собираясь заговорить — наткнулся на невозмутимость Мрака и прикусил язык. Тот никогда не торопился и это начинало раздражать. Будто весь мир мог подстроиться под его ритм, замирая в ожидании. Илья сел напротив, скользнув взглядом по кружке и тарелке перед напарником. Пошевелил плечами, будто сбрасывая напряжение, и попытался отвлечься. Ждать, так ждать. По крайней мере, здесь тепло. Не как в пустоши, где утренний ветер резал кожу, пробираясь под броню. Он оглядел зал, цепляясь за детали, лишь бы заглушить шум мыслей.
Место выглядело убого. Пол из металлических пластин, местами погнутых и покрытых вмятинами. В углах застыл толстый слой пыли на старых вентиляторах. Стены, выкрашенные в тусклый серо-зелёный, хранили следы чего-то едкого, прожжённые пятна выдавали бурное прошлое этого заведения. Здесь явно случались стычки — как и в любом месте Вулканиса, куда стекались уставшие, злые люди. Грубо сваренные столы и скамейки, исцарапанные и покрытые следами от папирос, стояли хаотично. Каждый занимал место так, чтобы никому не мешать — лишние взгляды здесь могли стоить дорого.
Посетители были похожими на свой город. В дальнем углу двое рабочих в прожжённой одежде спорили, размахивая руками, надкусывая чёрствый хлеб. Караванщик с седой бородой, напоминающей пророка из древних сказок, задумчиво крутил пустую кружку, настороженно косясь по сторонам. Он выглядел так, будто ждал удара в спину, даже здесь, в этой обшарпанной столовой. У стойки кто-то орал, требуя добавки или скидки — обычное утро.
Зашипел чайник, и на секунду запах горячей накипи перебил стойкий дух пота, масла и сырости. Илья перевёл взгляд на кухонное окошко: оттуда на поднос летели миски и кружки. Его собственный заказ появился следом — мутная каша и кружка воды. Невкусно, но питательно. В мире, где каждый день это борьба, надеяться на большее было глупо.
Когда тарелка оказалась перед ним, он выдохнул. Голод, заглушённый тревогой, напомнил о себе. Он взял ложку, а взгляд невольно задержался на Мраке.
Тот не притронулся к своей еде. Сидел неподвижно, глядя сквозь мутное окно. Лицо бесстрастное, взгляд — тяжёлый, проникающий, будто он ждал. Не Илью, не слова, а само утро. Или всё, что должно было случиться дальше.
Мрак наконец оторвался от окна и перевёл на Илью тяжёлый взгляд. Голос прозвучал низко, почти шёпотом, чтобы никто из окружающих не услышал.
— Давай расставим точки над «и». — Он опёрся локтями на стол, склонившись ближе. — Ты не сдал меня Кодексу. Я не сдал тебя. Это надо обсудить, Вектор.
Илья застыл с ложкой в руке. Слова Мрака ударили внезапно, словно выбив почву из-под ног. В одно мгновение он снова оказался в той комнате допроса: холод стального стула, слепящий свет лампы, страх, липкий, как ржавчина под ногтями. Тогда их разделили. Двое — поодиночке. Два офицера, два допроса. Каждому хватило бы одного слова, чтобы решить исход. Но оба смолчали.
— Чего тут обсуждать? — буркнул Илья, скрывая нервозность. — Я просто сделал то, что считал правильным.
Мрак чуть сузил глаза. Обычно в такие моменты он усмехался, но сейчас — нет. Взгляд тяжёлый, проникающий, будто пытается заглянуть внутрь, разглядеть самое дно.
— Правильным? — повторил он. — Ты мог спасти свою шкуру. Но промолчал. Почему?
Илья отвёл взгляд, уставившись в миску с кашей. Сам себе он не раз задавал этот вопрос, однако так и не нашёл ответа. Тогда, в тот момент, он просто… не смог. Ни себя, ни Мрака — предать не вышло. Хотя почему?
— Потому что… — Он стиснул зубы, проглотил комок в горле. — Потому что это было бы неправильно. Я не предатель.
Мрак продолжал сверлить взглядом Илью, требуя продолжения.
— А еще… — парень поднял голову и встретился глазами с напарником. Его взгляд резко изменился с растерянного на острый и колючий. В нем читалась решимость и многолетняя боль — ты единственный увидел во мне равного, пока другие отворачивались. Бескорыстно учил.
