Пророк. История Александра Пушкина
Новеллизация Ольги Тихановой
Научные комментарии Юлии Матвеевой.
В оформлении использованы фотографии со съемок фильма «Пророк. История Александра Пушкина» (2025, производство ООО «Централ Партнершип», ООО «Киностудия «Слово», ООО «Студия «ТРИТЭ» Никиты Михалкова»).
© Производство фильма, ООО «Централ Партнершип», 2025
© Производство фильма, ООО «Киностудия «Слово», 2025
© Производство фильма, ООО «Студия «ТРИТЭ» Никиты Михалкова», 2025
© Сценарий, изображения, ООО «Централ Партнершип», ООО «Киностудия «Слово», ООО «Студия «ТРИТЭ» Никиты Михалкова», 2025
© Текст, оформление, ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Глава 1
«Ноль талантов!»
Лавка Александра Филипповича Смирдина считалась лучшей в Петербурге. Неудивительно – это был больше, чем просто книжный магазин. В одном месте располагались и библиотека, и книжный клуб, куда можно было прийти в любое время и за чашкой чая побеседовать с книгоиздателями, поэтами, писателями или просто любителями разговоров о судьбах русской литературы. А еще, собственно, сам магазин. Уникальный в своем роде. Именно на его прилавках первыми появлялись все новинки.
Здесь же можно было найти самые популярные и редкие издания.
«Подумаешь, книжный магазин! – усмехнется читатель. – Великое дело!» Ну, как посмотреть. Из сегодняшнего дня – ничего особенного, а вот если из прошлого, то совсем другая картина. Именно благодаря Смирдину в 1831 году в России появился магазин, подобных которому не бывало. Ведь как оно выглядело еще лет десять назад? Книги хранились в подвалах торговых лавок, и лишь изредка выбрасывались на столы между другими товарами, как мало кому интересный хлам. А в лавке предприимчивого Александра Филипповича русская литература впервые переселилась из подвалов на блестящую витрину. Он первым решил подавать книги как ценность!
И успех не заставил себя ждать.
Хозяин привык к потоку посетителей, но в тот день случилось настоящее столпотворение. Шум, суета, забыв все приличия, уважаемые господа, стоявшие у стены или входа, прижимались ближе к прилавку, толкая и сминая тех, кто впереди. Те же, в свою очередь, вынуждены были почти ложиться на прилавок, с мольбой заглядывая в глаза хозяина. Некоторые дамы драматично тянули свои ручки вперед, но Смирдин был непреклонен:
– Спокойнее! Спокойнее! Раскупили «Онегина».
Но его слова тонули в шуме толпы:
– Извините, мы здесь с восьми утра стоим!
– Да когда же начнут продавать?
– Даю три цены!
– Четыре!
Смирдин уже ничего не отвечал, только устало улыбался. Не без удовольствия надо признать. Приятно же, когда твое дело процветает.
У дальнего стеллажа, уставленного полками, стоял худощавый молодой человек с гусарскими усиками и сосредоточенным взглядом. Руками он раздвигал книги, а глаза напряженно пробегали по обложкам – не то, не то, все опять не то!
И вдруг – раз! – между полкой и стеной она. Сначала взгляд выхватил знакомое сочетание букв, а вслед за ним рука вытянула с полки столь желанную книгу! Прижав свое сокровище к груди, он, расталкивая толпу, подошел к Смирдину и протянул находку.
На обложке красовалась надпись: «А.С. Пушкин. Евгений Онегин».
– О, так вы – везунчик! – усмехнулся хозяин и ловко достал из-под прилавка оберточную бумагу. – Дайте заверну. Смертоубийства мне еще здесь не хватало. Забирайте-забирайте.
Прежде чем за спиной молодого человека захлопнулась дверь в лавку, он снова услышал уставшие мольбы хозяина:
– Пожалуйста! Не толпитесь! Не толпитесь!
В феврале в Петербурге с особенной силой лютует ветер. Словно перед весной у него открывается второе дыхание. Весны захотели? А вот нет! Еще померзните! Пронизывает насквозь, ловко преодолевая любую преграду. Лучшие меха, самую прочную шинель, бобровую шапку с головы снесет.
Куда уж там пальто молодого корнета (младшего офицера, хоть и гусарского полка).
В центре было как всегда оживленно, почти как в книжной лавке. Да и разговоры все те же.
Вот пробежал газетчик, звонко выкрикивая: «Последние новости про Пушкина!»
Почти над ухом молодого человека послышался голос хозяина мясной лавки, что есть мочи зазывающий покупателей:
– Страсбургский пирог – любимое блюдо Пушкина!
Из соседней лавки, тоже мясной, тут же раздавался возмущенный бас, перекрывающий конкурента:
– Рубленые котлеты – любимое блюдо Пушкина!
Молодой человек плотнее сжал губы и, не глядя на мясников, устремился дальше. Обогнал двух господ средних лет:
– Сколько у него долгов! – цокал языком один.
– Напротив, он богат! Брат друга моего дяди бывал у него, – со знанием дела констатировал второй.
Молодой гусар прибавил шаг. Справа послышался одобрительный вой толпы. Это в уличном кукольном театре давали «Руслана и Людмилу», а зрители поддерживали богатыря Руслана во время его схватки с Черномором.
Чуть подальше встретилась группа литераторов. Шли неспешно, говорили со знанием дела:
– Что вы?! Никогда он не написал бы такой пошлости.
– Какая наивность, mon cher[1], Пушкин порою писал такое, что нельзя при дамах. Кстати, сколько их у него?
– Говорят, у него некрасивая жена, – вмешалась в разговор юная барышня.
– Право, вы сошли с ума! – возмутился литератор средних лет. – Наталья Николаевна – красавица, и у них настоящая любовь.
Молодого гусара разговоры не удивляли. И вряд ли кого удивили бы. О ком же еще говорить? Поэты в то время были самыми популярными людьми. Пушкин же – самым известным среди них. А после выхода «Евгения Онегина» Петербург просто сошел с ума! Публика следила за каждым шагом автора, с ним мечтали познакомиться, просто увидеть, посидеть в одном зале, услышать голос.
И, конечно же, каждый день рождал новые мифы о кумире публики.
А ведь, как это очень часто бывает, почти никто не ожидал от него столь блестящего будущего…
Комната Пушкина в лицее мало чем отличалась от таких же комнат его сверстников: кровать, широкое окно, комод, стол, портреты на стенах. Разве что разбросанные по всем углам листы бумаги, с нервными строчками на них, выдавали в хозяине творческую личность. Или просто не самого собранного человека.
С рассветом через окно в комнату вливался солнечный свет. Пушкин не закрывал шторы. Утренние лучи касались его лица, а он блаженно улыбался во сне. Ему снилось, как толпа почитателей его таланта хором скандирует: «Пушкин! Пуш-кин! Пуш-кин!»
– Пушкин… – раздался шепот из-за двери, – Пушкин!!!
Саша продолжал спать.
Вдруг раздался резкий удар, двери распахнулись и в проеме появился крайне напряженный Данзас.
Грохот заставил Пушкина подскочить на кровати. Он тут же сообразил, что к чему, и вылетел из комнаты в коридор, застегивая на ходу форму. Недовольный Данзас быстро зашагал за ним.
– Non progredi est
