Книга Корпорация - Виктория Беляева

29 апреля 2000 года, суббота. Озерки, подмосковная резиденция корпорации «Росинтер»

Ужин на двести сорок персон, в меню одних только горячих блюд – добрая дюжина, а закускам и вовсе несть числа. Расстегаи с вязигой и бараний бок с кашей мирно соседствуют с запеченной в тесте грудкой фазана, фаршированной фуа-гра, с бургундскими улитками и бретонскими устрицами. На устрицы уже не сезон, говорите? Не будьте снобами, господа!

Ужин ужином, но не поесть же сюда съезжаются люди! Люди съезжаются на других посмотреть и себя показать, а заодно и поздравить виновников торжества. Коль скоро виновники – господа почтенные, в высшей степени состоятельные и состоявшиеся, то и гости им под стать, публика самого высокого разбору: политические лидеры из молодых и деятельных, представители бизнес-элиты с жесткими глазами и ранними лысинами, кинозвезды самой что ни на есть первой величины.

Да, прием ожидается грандиозный. У Корпорации – праздник, а потому весь персонал Озерков с раннего утра на ногах, да еще нагнали народу из центрального офиса.

Тридцать официантов снуют между столиками Зеркального зала. В темпе рапсодий Листа: быстро, очень быстро, максимально быстро, еще быстрее. В дальнем углу только заканчивают расстилать скатерти двое в белых рубашках, а следующая пара уже толкает следом тележку, гремящую драгоценным фарфором, белым и синим, а вслед за ними еще двое звенят серебром приборов. Снежной белизны салфетки прохладного льна быстро-быстро сворачиваются трубочкой, одна за другой, вдеваются в витые серебряные кольца, ложатся у приборов…

Мелькают белые рукава. Один короткий прицельный жест – и тарелка встает точно на отведенное ей место, следом другая рука единым взмахом разворачивает сияющий ряд вилок, вилочек, ложек, ножей…

– Время, время! – кричит старший официант с лицом решительным и страшным, проносясь мимо черно-белым вихрем, – Чтоб через пятнадцать минут все было готово!

Рабочие, монтировавшие сцену и свет в дальнем углу зала, заканчивают возню. А на сцене уже хозяйничают лохматые молодые мужчины, устанавливая аппаратуру, подстраивая звук, бесконечно повторяя в микрофон: «Раз, раз, раз, раз…». Ох, и надоели!…

Старший официант слишком торопится. Гости начнут съезжаться только через час. Хозяева – и среди них двое самых главных – здесь с утра. В шахматы режутся в верхней гостиной.

– Толя! – перекрывая звон, бряцанье металла, пробы звука, гудит бас управляющего, – Я про мелки в бильярдную сколько раз должен повторять?

– Один момент, Иван Осипович! – летит из холла голос неведомого Толи, – уже несу!

– В боулинг минералки отнести! – гудит бас, удаляясь, – Миша! Бегом туда человека…

В боулинг – минералки, в бильярдную – мелки. Да проверить, полны ли коробки в сигарной комнате, хватает ли стульев для оркестрантов в танцевальном зале, исправно ли звучат микрофоны в зальчике караоке, заменено ли зеркало в дамской уборной, как было велено – прежнее-то безбожно толстило…

В холле почти накрыты столы для кофе и аперитива, сквозняк носит запахи свежих цветов, расставленных всюду – на маленьких столиках меж покойными сафьяновыми диванами, у подножья дубом обшитой широкой лестницы, у дверей, ведущих в Зеркальный зал, в вестибюль, в большую гостиную. Четверо флористов, из которых трое – девушки, а то, что осталось – то ли девушка, то ли парень, не разберешь, – сделали свою работу, теперь собирают со стола обрезки листьев, осыпавшиеся лепестки. Стол – металлический, временно позаимствованный из подсобки, – среди ковров, дубовых панелей и драгоценной мебели смотрит сиротой.

Двое барменов перетирают звонкий хрусталь – не граненый, гладкий, тонкостенный, – выставляют сияющие ряды пузатых бокалов. В специальных подставках покоятся на боку бутылки с винами, на серебряных подносах ждут своего часа темные коньячные пузыри, плоские бутыли с виски и бренди, прихотливые сосуды с тягучими сладкими ликерами. У каждого из гостей – свое понятие об аперитиве, хозяева не велят ограничивать их фантазии, и если еще до ужина трое-четверо высокопоставленных сомлеют от выпитого – никто не удивится.

Плотные ребята в сером, неприметном, с кнопочками раций в ушах, прохаживаются по холлу. Охрана. И от кого, скажите, будут охранять? Пятнадцать гектаров земли вокруг центрального здания резиденции окружены по периметру чуть не крепостной стеной. Несколько постов, камеры наблюдения, сигнализация…

Вот один, вроде бы, тоже из этих, вроде бы – такой же серый, такой же неприметный, как прочие, а все же выделяется из остальных. Ростом меньше, телосложением суше, волосом рыжеват, а лицом – пегий. Это директор Корпорации по безопасности, бывший начальник окружного управления ФСБ, полковник госбезопасности в отставке Георгий Петрович Шевелев. Человек-легенда.

Быстро, быстро, еще быстрее. Быстро, но без суеты движутся люди, мелькают озабоченные лица, тревожно и весело звенят голоса. Сегодня у Корпорации праздник!

Трелью зашелся чей-то мобильник.

– Да, – ответил голос человека-легенды, – Да, узнал… Нет… Нет, не в курсе, рассказывай… – Шевелев надолго замолк – слушал, – Когда это случится? Десятого? Черт… – помолчал, потом прочистил горло и сказал совсем тихо, – Я понял. Понял. Да, это серьезно… Спасибо.

Отключил телефон. Помолчал, постоял на месте. Потом так же тихо, но очень внятно произнес:

– Твою мать… Встряли! – и быстро пошел вверх по лестнице.

* * *

В начале мая темнеет поздно, в шесть пополудни – белый день. В верхней гостиной раздвинуты плотные кремовые шторы, легкий ветер из приоткрытого окна надувает гардины. Хорошо, когда на улице не жарко и не холодно, когда сквозняки приносят запахи близкого леса, уже зеленого, еще не пыльного. Хорошо жить без кондиционера. От кондиционированного воздуха у него вечный насморк.

Старцев откинулся на спинку широкого кресла, вытянул ноги. Сказал:

– Ну?

Сидящий против него молодой человек привычно сдул упавшую на бровь белокурую прядь. Лет молодому человеку было тридцать пять, роста он был не то что высокого, а очень высокого, и это бросалось в глаза даже сейчас, когда он сидел в кресле. Лицо у молодого человека было такое, будто он никогда в жизни ни ел мяса, ни разу не солгал и не знал женщин. Верить этому лицу не стоило.

Блондин поднял глаза, и на свету из темно-серых они тотчас сделались синими.

– Дай подумать! – попросил он, и снова уставился на шахматную доску, раскрытую на столике, стоящем между ним и Старцевым.

– Рост у Малышева долог, да ум короток, – нахально переиначил известную пословицу третий из сидящих в гостиной, – Серега, играй в баскетбол, не строй из себя интеллектуала.

– Помолчи! Политик… – посоветовал Малышев, не отрывая взгляда от доски и накручивая на палец белокурую прядь.